Широкое использование оптического эффекта отражения

Необходимо согласиться с Г. Вёльфлином в том, что «пристрастие рококо к зеркальным стенам свидетельствует не только о его любви к свету, но также о его стремлении обесценить степу как телесную плоскость при помощи иллюзии неуловимой взором не плоскости, зеркальною стекла» в степы пли в деревянные обрамления зеркала, как и полированные плоскости мебели, хрустальные грани подвесок, жирандолей и люстр, придавали помещениям необыкновенный блеск, усложняли, деформировали, визуально дематериализовали пространственную и конструктивную структуру интерьера. В дворцах Несвижа и Мира имелись обширные залы, пространство которых иллюзорно значительно расширялось за счет сплошного остекления их зеркалами. Большими венецианскими зеркалами в золоченых рамах был оформлен салон усадьбы Симфани. И в России дворяне, «почитая неблагоприятным иметь комнаты без обой, зеркал, которых сперва весьма мало было, уже во все комнаты и большие стали употреблять». С этой же целью «золотарных дел мастером» Лепренцем выписываются «из-за моря» зеркала для Царскосельского дворца. Примечателен восторженный отзыв мемуариста А. Болотова о зеркальном интерьере Зимнего дворца в Петербурге: «паче всего утешали меня зеркальные стены на галерее, на которые я не мог довольно налюбоваться». На огромную популярность зеркальных залов в украинских дворцах указывали искусствоведы и Г. Лукомские.

Зеркальны панели производили эффект бесконечного повторения уводящей в волшебную перспективу иллюзорной анфилады, усиливали впечатление роскоши, визуально-оптической многоплановости интерьера.

Зеркала а простенках создавали мираж прорыва стен зал как бы «проваливался» в бесконечность, сливался с окружающим парком. Отражающие зеркальные плоскости устраивались преимущественно на противоположи окнами парадного зала. В серебристых отражениях стекла множились исходящие из высоких окон световые потоки, мерцание свечей, искрящиеся блестки хрусталя и бронзы. Но особенно впечатляющий оптический эффект достигался использованием зеркал  в овалах залах. Расположенные друг к другу под большим углом и взаимно отражая декорировку интерьера, они создавали иллюзию кругообразной не растекаемости внутреннего пространства. Посетитель, оказавшись в центре такого зала, ощущал себя внутри огромного кристалла, в гранях которого перепивался не только свет, но и многочисленные предметы роскоши. Впечатляющей иллюстрацией воплощения рокайльного принципа атектонизации является зеркальная отделка пилястр Янтарного кабинета Екатерининского дворца в Царском Селе под Петербургом. Здесь пилястра из конструктивно несущего элемента превратилась в «пустоту». Извечно художественные достоинства архитектуры оценивались с точки зрения тектоничности стоечно-балочной или сводчатой конструкции. Мастера рококо доказали обратное — высокое эмоциональное впечатление вызывает разрушение по воле зодчего утвердившихся архитектурно-конструктивных законов. И в этом сказался революционный смысл нового искусства. Увлечение зеркальными эффектами наблюдается и в культовом интерьере. Зеркала- аплики в рокайльных обрамлениях установлены в главном алтаре костела иезуитов в Гродно.

Колонны алтарей костела иезуитов в Несвиже выложены зеркальной плиткой. Более целенаправленное, математически рассчитанное распределение освещения с помощью системы зеркал было использовано в костеле норбертанок в Имбрамовичах под Краковом  (архит. К. Бажанка, 1711).

Широкое использование оптического эффекта отражения во многом определило развитие в 40-х годах XVIII в. производства зеркального стекла. Великолепными по искусству декоративного оформления зеркалам, обрамленными в золоченые, богато и щедро орнаментированные медальоны, славилась Уречская стеклоделательная мануфактура.

Зрительному увеличению высоты и протяженности пространства интерьера способствовали рокайльные живописные плафоны, скульптура, лепнина. Ими были украшены парадные залы дворца А. Тизенгауза в Гродно. Наиболее впечатляюще рокайльиая трактовка парадных залов была осуществлена В. В. Растрелли в проекте плафонного убора Смольного монастыря в Петербурге (1753).

Внутреннее убранство ряда дворцовых интерьеров — мощный апофеоз искусства рококо. Утверждается представление об интерьере как целостном архитектурно-декоративном ансамбле. Зодчие стремятся достигнуть полного художественно-стилевого единства всех компонентов внутреннего убранства: декора степ и потолков, форм мебели, расцветки драпировок п обивочных тканей, столовой сервировки и пр. Светло-нежные тона обивки, цветовые аффекты, вызываемые полихромией и золочением, множество зеркал, ажурный мерцающий орнамент, покрывающий контуры проемов,- все создает иллюзию беспечно-праздничной обстановки и уюта. Подобная художественно-стилевая трактовка характерна для рокайльных интерьеров дворца М. К. Огинского в Слоннме. Пышностью и богатством декоративной отделки выделялись Зал богинь и Английская столовая. Особенно популярным становится изображение трельяжной сетки на потолках залов (усадьбы Рясно, Красный Берег).

Наивысшей сложности и виртуозности в рокайльном интерьере достигает колористическое комбинирование, что выразилось в утонченных нюансных преломлениях цвета, не имеющего конкретного спектрального определения. Преимущественно ото приглушенные, по никогда не контрастные тона. Нанесенный на плоскость холста или стены цвет создает впечатление бесконечной непреодолимой глубины, туманной дали. Наиболее частые цветовые комбинации — белое с голубым, зеленым или розовым. И, что самое главное, непременное присутствие позолоты. Именно сочетание белого с золотом создавало ощущение утонченной торжественности и праздничности. При этом сам белый цвет играл служебную (фоновую), но весьма важную роль в формировании интерьерного колорита. Палитра красок блеклых, не ярких, отсутствие резкости в их переходах — это единственная характерная для стиля гармония полутопов.

Необходимость решения обширной художественной программы рококо делала профессию архитектора универсальной, обусловливала синтетический характер его мышления, ансамблевость творчества. Не удивительно, что одни из признанных вдохновителей искусства рококо Ж. О. Месонье являлся одновременно архитектором, скульптором, автором многочисленных произведений декоративно-прикладного искусства и ювелиром. Придворный живописец Людовика XV А. Ватто с непревзойденным успехом исполнял арабесковую роспись панелей и тканой. В. В. Растрелли не ограничивался лишь общим замыслом внутреннего убранства здания. Блестящий рисовальщик и декоратор, он сам проектировал детали, узоры резных украшении, делал картоны для их непосредственного воплощения в натуре. Представитель искусства рококо в Белоруссии П. Гижецкий одновременно проектировал архитектурные сооружения, занимался резьбой по дереву и всевозможными «художествами».