Религиозный реализм

Если чувственность «Лютниста» несколько настораживает, то бескомпромиссный реализм религиозных произведений Караваджо поистине ошеломляет. Отцы-кармелиты, заказавшие «Успение Богоматери», отвергли картину, сочтя ее непристойной. Ходили слухи, будто Богоматерь написана с утонувшей проститутки. Этот образ просто шокирует: свет резко высвечивает некрасивое старое лицо покойницы, распростершейся на постели; прозаически вытянуты грязные босые ноги.

Потрясает ощущение реальной смерти, реальных страданий без всяких условностей и прикрас. В теологическом смысле вид несчастной, постаревшей, измученной Богоматери абсолютно оправдан, равно как и горестная скорбь апостолов.

Только она одна осталась у них от Учителя. Мария Магдалина бессильно поникла, мужчины переживают по-разному, но с одинаковой силой.

Караваджо изображает не возносящуюся на небеса во славе Деву Марию, а мертвое тело и человеческое горе. Над телом вьется огромный полог: кроваво-красный цвет — символ страстной любви, мученичества Богоматери, вознесения ее души.

У ног Магдалины стоит медный кувшин для омовения тела. Каждая реалистическая деталь не снижает, а усиливает религиозность картины, которая превращается в великую священную икону нашей культуры и производит колоссальное впечатление. «Авангардист».

Караваджо не признавал условностей ни в искусстве, ни в жизни. Художники и раньше не были образцом добродетели, но он поражал своей вольностью и несдержанностью, скандалами, буйством; даже совершил убийство, заслужив справедливое осуждение. Но в произведениях Караваджо нет и следа буйства или неуравновешенности.

Влияние Караваджо невозможно переоценить. Художник впервые абсолютно реально взглянул на человеческую жизнь с ее взлетами и падениями, славой и грубой действительностью, принял все это и претворил в высокое искусство.

Если нас трогает гуманистическая правдивость Рембрандта, то за это надо отчасти благодарить Караваджо — художника, впервые полностью воспринявшего все аспекты реальной жизни. Обладая верным глазом, он вдобавок отлично понял значение светотени — кьяроскуро, которая с его легкой руки доминировала в европейской живописи грядущих столетий.