Питер Брейгель Старший

Единственный соперник Дюрера за титул величайшего северного художника — Питер Брейгель (1525-69), прозванный «Крестьянским». Уроженец города Бреда во фламандской провинции Брабант, он стал родоначальником целого семейства живописцев Брейгелей, традиционно носивших имя Ян и Питер; но никто из них не создал таких захватывающих дух произведений, как Питер Первый. Прозвище Крестьянский совершенно ему не подходит — это был высокообразованный человек, он много путешествовал, дружил с гуманистами, пользовался покровительством ученого кардинала Гранвеллы. Хотя около 1553 г. он побывал во Франции и в Италии, сильнее всего в его творчестве заметно влияние Босха и Патинира.

Его произведения следуют нидерландской традиции и продолжают се: фантастические создания Босха (которым рука Брейгеля придает комический, более мягкий характер) существуют здесь в патинировских, но благоговейно прочувствованных пейзажах. Его творчество не имеет ничего общего с итальянским искусством, в нем нет места поискам идеальных форм.

Прозвище Брейгеля Крестьянский оправдывает только то, что он часто изображал крестьян. Физиономии гостей в знаменитой «Крестьянской свадьбе» круглые и несколько глуповатые; толстуха-невеста умиротворенно сидит под затейливым бумажным фонариком, упиваясь событием; собравшиеся за столом увлеченно едят. Но и у нас, и у Брейгеля все это вызывает сочувственную улыбку.

Бедная некрасивая девушка необычайно трогательна в краткий миг своего триумфа, а гости с большим аппетитом угощаются простой кашей, киселем, сметаной да ломтями черного хлеба, хотя еды много — ее носят на грубых дощатых носилках. Малыш на этом жалком празднестве бедняков жадно лижет палец, обмакнув его в плошку; волынщик, которому еще предстоит заработать еду, по-настоящему голодными глазами поглядывает на кашу.

Надо быть абсолютно бесчувственным, чтобы признать «Крестьянскую свадьбу» комичной. Не поняв озабоченности и сострадания Брейгеля, мы подпишем себе приговор.

Устрашающе сложная «Вавилонская башня» кишит карликовыми фигурками обуянных гордыней людей; их гигантские труды превращаются на этом фоне в бесцельную муравьиную суету. Это и Вавилон, и судьба каждого человеческого создания, жалкого и обреченного.

Брейгель — образованный, тонкий художник — проникает просвещенным взглядом в самую суть легенд и мифов. Его версия древней истории о Вавилонской башне далека от простой иллюстрации библейского сюжета. Он никогда не довольствуется поверхностным взглядом.

Будь то греческий миф о падении Икара или строительство библейской башни, Брейгеля интересуют самая суть и наглядное воплощение смысла. Но славу Брейгелю принесли пейзажи, особенно цикл времен года, подобный циклу братьев Лимбург, написанный для богатого гражданина Антверпена. До нас дошло лишь пять картин, в том числе «Пасмурный день», по им нет равных по благородству, таинственной духовной силе.

Наслаждаясь красотой этих картин, нельзя забывать об их серьезном нравственном смысле. «Пасмурный день» символизирует мрачные месяцы февраль и март, озаренные только масленичным карнавалом. Но инстинктивно чувствуется, что речь идет не просто о конце зимы.

Брейгель изображает обширную первозданную вселенную, рассеченную буйной рекой. Над головой грозное небо с огромными бешеными грозовыми тучами.

Чем бы ни занимались крестьяне, трудом или забавами, все это абсолютно в огромном реальном мире. Отблески пляшут на стволах деревьев, на деревенских крышах.

Первый план относительно оптимистичен, но это, конечно, иллюзия, порожденная суетной человеческой деятельностью. Погрузившись в работу, в забавы, легко забыть об опасной жестокости тьмы. «Охотники на снегу» доставляют колоссальное наслаждение, внушая физическое ощущение мороза.

Перед нами открывается таинственный простор — горы, озера, голые деревья, крошечные люди, парящие вдали птицы. Мы, как боги, озираем «мир». Каждая деталь свидетельствует о времени года: горящие костры, устало бредущие домой охотничьи собаки.

Охотники проходят мимо трактира, где слуги занимаются традиционным зимним делом: коптят тушу кабана. Спускаясь с горы, они видят перед собой родное селение, с замерзшими озерами.

На ледяной глади молодежь катается на коньках, играют маленькие дети. По заснеженному мостику бредет женщина с вязанкой хвороста на плечах.

Снежными шапками укутаны черепичные крыши домов. Белое сияние скрывает детали, но обнажает суть.

Великому Брейгелю удается полностью передать зрителям свои мысли. Он заставляет понять смысл жизни в реальном мире среди гор, долин, рек, снегов вместе с птицами, животными, деревьями.

Ни один другой художник не обладает таким широким взглядом, не замутненным никакими личными соображениями и пристрастиями. Кажется, будто Брейгель изображает не то, что видит (а теперь видим мы), а то, что существует в действительности. В этом и заключается его великий уникальный вклад в изобразительное искусство.