Святой и грешник
Фра Анджелико — образец добропорядочного монаха, чего никак не скажешь о фра Филиппо Липпи (ок. 1406-69). Джованни да Фьезолс с юности предпочел стать монахом: любящие братья даже прозвали его «ангельским». В XIX в. он был причислен к лику святых. А юный Филиппо (Липпо), оставшись сиротой, рос у монахов флорентийского монастыря Кармине, не чувствуя никакого призвания к благочестию и к целомудренной жизни, что в результате привело к крупному скандалу. Впрочем, у этой истории счастливый конец.
Дело в том, что в молодые годы Филиппо начал встречаться с женщиной (кстати, с монахиней, столь же случайно попавшей в монастырь). В результате их обоих освободили от обетов и благословили на брак.
«Богоматерь с Младенцем» Липпи в окружении ангелов и святых напоминает о произведениях фра Анджелико, но дальнейшие работы Липпи все больше проникаются тихой мистикой, что свидетельствует об усилении влияния в Италии нидерландского искусства. Композиция чересчур перегружена фигурами. Мраморные стены сдвигаются, драгоценная яркость красок становится плотной, вызывая клаустрофобию.
Но когда фра Липпи пишет простые сцены, трудно найти более трогательного художника. «Благовещение» — божественно прекрасное маленькое произведение, где с любовью и нежностью изображены чистая милая девушка и ангел-вестник в прозрачных, виртуозно написанных драпировках. Считается, что эта доска инкрустировала какой-то предмет спальной обстановки некоего высокопоставленного аристократа, возможно Пьеро Медичи, покровителя Липпи.
В камне под вазой с лилиями вырезан фамильный герб Медичи — три пера в алмазном кольце. В парной к «Благовещению» композиции «Семь святых» все персонажи имеют отношение к Медичи: их имена носили мужчины этого рода.
Семь святых мечтательно сидят на мраморной садовой скамье, мрачен только Св. Петр-Мученик с символическим тесаком в голове. Видно, Филиппо искренне считал всех святых счастливыми. Его собственный сын, послуживший моделью для многих образов Младенца Иисуса, сам стал художником и писал столь же радостные картины.
Правда, младший Липпи, Филиппино (1457-1504), осиротел в десять лет, и его растил Боттичелли, который учился у старшего Липпи. Поэтому произведения Филиппино не только окрашены свойственной его отцу радостью, но и пронизаны характерным для Боттичелли сознанием человеческой уязвимости и беззащитности; есть в них и уникальная мягкая трепетность.
Трогательные «Товия с ангелом» словно парят перед нами в пространстве, почти не касаясь земли. Задумчивые лица, обрамленные золотыми кудрями, нежные цвета одежд с затейливыми сборками и складками напоминают больше о Боттичелли, нежели о Филиппо Липпи.
За тонкими деревцами на заднем плане открывается широкая долина с озером, башней и тающими вдали невысокими горами. Прелестная маленькая собачка оживляет сцену.