Высокий Ренессанс в Венеции

В произведениях Рафаэля всегда присутствует радостная уверенность, ощущение сопричастности, понимание происходящего, и именно эти особенности больше всего отличают его от другого рано умершего гения, венецианца Джорджоне (Джорджо да Кастельфранко, 1477-1510). Джорджоне сделал (и прожил) гораздо меньше, чем Рафаэль. Авторство даже немногих приписываемых ему картин часто оспаривается, но творчеству этого художника свойственно захватывающее ностальгическое изящество, которого не найти ни в одном произведении другого мастера.

Джорджоне учился в мастерской великого венецианского живописца Джованни Беллини, переняв у него мягкость контуров, теплый сияющий колорит. В отличие от Рафаэля, он не был светским человеком, даже в том редком смысле, в каком ими можно назвать его великих преемников Тициана и Тинторетто. Он по духу совсем иной, инстинктивно нам близкий, даже если логика его картин не всегда понятна.

Особенно много споров вокруг «Грозы». Это произведение сыграло огромную роль в истории венецианского искусства, поскольку основное внимание уделено здесь собственно пейзажу.

К счастью, авторство Джорджоне признано всеми, но кто этот неподвижный, спокойно задумавшийся в грозу воин, зачем здесь обнаженная цыганка, которая кормит младенца, явно не замечая присутствия рядом юноши? Попытки увидеть в сюжете романическую версию бегства в Египет, как правило, опровергает необъяснимая нагота женщины. Кроме этого, предлагалось множество других вариантов — все они вполне допустимы, нередко имеют определенный смысл.

Не помог и научный анализ, в результате которого в первоначальном наброске обнаружилась другая обнаженная женщина, купавшаяся в реке. «Истинный смысл» ускользает, но может быть, в том он и заключается.

Художник изобразил мир, представший при внезапной вспышке молнии в ослепительной ошеломляющей четкости, и в этом озарении можно овладеть тайнами, прежде скрытыми в темноте. Возвышенная поэтичность немногих бесспорных произведений Джорджоне внесла в венецианское искусство Высокого Ренессанса новую ноту, которая с тех пор всегда так или иначе в нем звучит.

Хотя картину «Три философа» дописывал друг Микеланджело Себастьяно дель Пьомбо, она демонстрирует все, что может извлечь художник из этого лирического богатства. Похоже, реальный сюжет не волнует Джорджоне. Видимо, он сначала задумал написать волхвов, трех восточных царей, увидевших Звезду Рождества, которая привела их к яслям.

Волхвы были также астрономами и звездочетами. Художник, оттолкнувшись от этого сюжета, обращается к мысли о философских поисках, определении положения звезд по секстанту и разгадке их значений.

Кроме того, здесь представлены три человеческих возраста. Отправной точкой композиции служит погруженный в размышления юноша, ее продолжает яркая запоминающаяся фигура зрелого мужчины, и прочно закрепляет образ старого мудреца в великолепных шелковых одеждах. Каждая деталь трех фигур наполнена психологическим смыслом.

Юноша одет по-весеннему просто, и он одинок, как часто случается в юности. Кто разделит его мечты и надежды? Двое старших мужчин погружены в себя и столь же одиноки, как и охваченный страстью юноша.

Их уже не обуревают лихорадочные стремления, они с глубокой серьезностью размышляют над своими проблемами. Философ в центре — деловой человек со свободными, готовыми к работе руками. Старик держит наглядный символ своих занятий — карту звездного неба.

Но три человеческие фигуры занимают лишь половину картины. На другой изображены дерево и скала, которые и придают композиции смысл. В скале зияет темная пещера, а дальше открывается прекрасный пейзаж, озаренный заходящим солнцем.

Открываются две возможности: путь в неведомую темную пещеру или в привычный красивый ландшафт — в глубины духа или в богатый дарами мир. Одинокие мужчины, каждый сам по себе, серьезно раздумывают, выбирая верный путь и не советуясь друг с другом. Смысл картины Джорджоне заключается в поэтичном намеке на серьезный внутренний выбор.